Отправлено: 20.09.09 12:01. Заголовок: Гостиная Слизерина.

 Отправлено: 07.08.10 20:55. Заголовок: Вот увлекает меня на..

A man decides after seventy years
That what he goes there for, is to unlock the door,
While those around him criticize and sleep...
And through a fractal on a breaking wall,
I see you my friend and touch your face again,
Miracles will happen as we dream. (с)

Вот увлекает меня наша Гордыня, Крауч. Вроде как люди мы и не совсем упрямые, и не совсем уже эгоисты (хотя, это с какой стороны посмотреть), а гордые как никто другой. Жаль только что Гордыня наша увы не является простой гордостью. И жаль, что ничего хорошего она нам не приносит. Только сковывает руки и обвивает вокруг шеи крепкую, ею же сплетенную веревку: как только захочешь сделать что-то толковое-непривычное, как только захочешь открыться – сразу душит. И что главное, как ее не топчешь – ничего с ней не случается. Только пускает свои корни глубже и глубже в измученную душу и затягивает веревку на шее все туже и туже.
А через год такой борьбы смотришь на себя в зеркало и видишь перед собой совершенно другого человека. И ерунда все эти отговорки вроде «люди меняются». Потому что да, люди меняются, но только в плохую сторону. Так светит ли нам что-то хорошее?
Я даже по-другому поставлю вопрос: светит ли нам что-то вообще?
Сентиментальная я какая-то стала.
- Целый этаж? Много.
Нравится мне с тобой разговаривать. Когда с тобой говоришь, возникает такое ощущение, что все ты поймешь. Вот что тебе не скажи – в ответ услышишь твой приятный мне голос и облегчающие слова. Побольше бы таких людей. Главное, ты только не меняйся, хорошо?
- Не много,- С горькой улыбкой на губах говорю я.- У нас половину учеников школы упекли бы туда, знай они что у кого на уме. И что-то мне говорит, что нам всем бы было тесновато.
Сдается мне, Крауч, что в списке тех, кого бы забрали к душевнобольным, мы были бы где-то на первых местах. Ну уж точно в первой пятерке. Хотя кто его знает…
Мое терпение в это время подбегает к концу – помещение зала стремительно забивают опоздавшие на пир студенты, шум от пустых разговоров со всех сторон становится все громче, народ вокруг – все веселее. Нет, не люблю я Большой зал. Не люблю я толпы радостных грязнокровок, то и дело бегающих между столами и рассказывающих всем о том, как хорошо они провели каникулы и какие шикарные у них друзья.
И внезапно здесь стает мало воздуха: я вздыхаю и недовольно качаю головой.
Здесь же совсем дышать нечем. Хоть вставай и иди отсюда.
- Я думаю кого-кого, а Скитер своим интервью ты осчастливил бы страшно. А то все бегает бедолага за тобой, и все безуспешно. – Меня эти слова заставляют искренне улыбнуться. Через секунду я вижу такую картину: счастливая Скитер, признающаяся тебе в любви. И мне становится совсем смешно – знаешь, вы бы своими спорами точно сдвинули бы нас с Рудольфусом с пьедестала.
Я, все еще смеясь, встаю со стула и направляюсь к выходу из этого ужасного, битком набитого людьми место. Не оборачиваюсь, просто знаю, что ты идешь сзади.
В коридорах легче, не так душно. Я жадно вдыхаю прохладный воздух и думаю, что единственное, за чем я никогда в жизни не буду тосковать – это эти шумные и нудные общие праздники в Большом зале. Разве никто не говорил дирекции, что даже в коридорах атмосфера легче?
-Мучает?- Переспрашиваю я и прислушиваюсь к глухому эхо, которое пустил мой низкий голос. И мне опять хочется все тебе рассказать: Да разве что… - мимо пробегает первокурсник, отбившейся от друзей и локтем задевает меня.- Да разве что то, что шляются здесь некоторые слепые.
Никогда.
Никогда я в своей жизни не любила детей, хотя и прекрасно понимала, что сама была когда-то маленькой и настырной. Но эти, которых я вижу здесь совсем меня выводят из себя – настолько наглые, невоспитанные и надоедливые. А их родители еще небось говорят, что дети – цветы жизни.
- Я одна тут терпеть не могу такую мелочь?- С отвращением говорю я и смотрю на Крауча. Хорошо, что он не ребенок.
Совсем легко стало тогда, когда мы оказались в гостиной – здесь почти как дома. И это действительно так, как бы глупо это не звучало. И только за этим местом я буду всегда скучать. Я с приятным чувством облегчения падаю на диван и запрокидываю назад голову.
- Это единственное место, по которому можно вообще скучать.- Повторяю я свою мысль вслух.
И все-таки сентиментальная я стала.

If I were there when we first took the pill,
Then maybe, then maybe, then maybe, then maybe...
Miracles will happen as we speak. (с)

 Отправлено: 08.08.10 15:24. Заголовок: Посмотри что с нами ..

Посмотри что с нами стало? Насколько мне известно, только у древних богов были боги вина и веселья — Вакх и Дионис. А у нас вместо них — Фрейд, комплекс неполноценности и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли?© Ремарк

Белла, знаешь ли ты, что все, чего бы мне хотелось – это блуждать по этим темным коридорам и никогда не находить выхода? Все те яркие цвета, разбрызганные обособленно от нашего, - они мне настолько чужие, что приходится презрительно морщить нос, как если бы мне в лицо пичкали что-то прогнившее настолько, что хочется задыхаться, хочется терять любую возможность получать в легкие кислород. Гораздо приятнее вдыхать отсыревший озерный воздух здесь, в подземельях, где каждый твой шаг отражается оглушительным стуком по барабанным перепонкам. Так мы и абстрагируемся от внешнего мира, который, по правде говоря, нам слишком пресытился.
Мое бесценное одиночество не нарушает ничего, кроме твоего размеренного дыхания, насквозь пропитанного царящей атмосферой. И, Мерлин, как смущает меня твоя торжественность и непроизвольное величие, та притягательная тьма, которую ты источаешь – каждая твоя клеточка пропитана этой поразительной темной материей. В такие минуты я кажусь себе чуть ли не жалким, потому что в сравнении с тобой я - не более чем солнечное затмение на несколько непродолжительно почерневших дней.
Ты так непринужденно говоришь то, о чем, по сути, стоило бы задуматься всерьез. И твой голос, он будто приобщает меня к чему-то по-настоящему важному. Смотря себе под ноги, в полы шелестящей от трения мантии, я говорю как-то слишком звонко, и все во мне заражается этим «слишком».
- Иногда мне действительно кажется, что Хогвартс похож на одно большое Святое Мунго. Но в таком случае тебе не будет здесь места, Белла, потому что ты совсем не похожа на сумасшедшую. Мне на самом деле нравится то, что ты говоришь. – Ответы, которые стоило заготовить заранее, я произношу только теперь, когда мы окончательно покинули россыпь красок, обрамляющих Большой зал. Не хочется, чтобы меня слышали те, кому мои слова не предназначаются. Все эти люди – они мне совершенно чужие.
Ты мне тоже чужая. Но то, что я испытываю, когда подошвы моих ботинок стучат в унисон твоим туфлям, - почти восторг. Наверное, добрая половина парней школы сейчас готова повесить мои внутренности на ветвях Гремучей Ивы только потому, что я каким-то чудом смог завладеть временем Беллатрикс Блэк. А ведь мы даже не друзья. Какими все-таки нелепыми и слепыми могут быть люди.
Именно поэтому я всячески стараюсь их избегать. Мне вполне хватает того минимума, что заинтересовал меня, затронул мое сердце, а общая масса меня только раздражает, пожалуй.
- Она бегает за мной только потому, что я сын Барти Крауча. – На этот убийственный факт мне остается только пожать плечами. Он слишком очевиден, поскольку, увы и ах, Рита Скитер далеко не единственная, кто интересуется мной в надежде, что отец скоро займет пост Министра Магии, и я отыщу для них выгодные вакансии по старой памяти. – Во мне самом она видит лишь пустое место. И меня это совсем не волнует.
А сколько нервов было потрачено за эти быстротечные семь лет, сколько слез и истерик пришлось пережить, пытаясь доказать всем, что я немалого стою независимо от имени. Честно говоря, я бы его и вовсе ненавидел, если б оно явственно не говорило мне и окружающим о самой кристальной чистоте крови.
Поэтому, по привычке слегка покраснев, я просто ее игнорирую, эту Скитер с ее трескотней, вульгарными белокурыми кудряшками и ярко-голубыми глазами, поскольку из существующих человеческих грехов ложь выводит меня из себя особенно сильно.
- Да разве что то, что шляются здесь некоторые слепые.
Эти твои слова, они заставляют меня горько усмехнуться, глядя, как твои длинные черные волосы умудряются блестеть даже в этой бессолнечной мгле. Я-то не слепой, Беллс. Может быть, я многого и не понимаю, но душевные терзания я способен разглядеть даже под маской раздражения и злобы. Мое лицо, то самое, что я каждое утро вижу в зеркальном отражении, точно так же меняется: черты стали резче, взгляд безразличнее, а полоска губ настолько утончилась, что, кажется, вот-вот исчезнет. Все-таки мы чем-то похожи, правда? Самую малость.
- Человека не могут так сильно волновать такие глупости, ты сама прекрасно знаешь, что то, что ты сейчас сказала, не более чем самообман.
Ты поразительно сильная, настолько сильная, что ощущение реальности этой черты ускользает. А я ведь на порядок слабее, и потому меня нещадно ломает совершенно другая действительность. Но, знаешь, таким, как ты, гораздо больнее падать.
- Ну, мне как-то все равно до тех пор, пока эта мелочь не пялится на меня и не шушукается за моей спиной. Вот это действительно раздражает. – И я смеюсь – искренне и достаточно громко, чтобы мой смех отражали стены. Потому что под твоим взглядом потерянные первокурсники становятся еще меньше, они готовы чуть ли не с криками ужаса убегать от твоих испепеляющее-холодных серо-голубых глаз. Ты заметила, что они у нас одного и того же цвета?
- А я, пожалуй, люблю Хогвартс. Иногда мне безудержно хочется никуда отсюда не уезжать – была б моя воля, я бы и на летние каникулы здесь оставался. Но мама не хочет слушать даже про рождественские каникулы, чего говорить о большем. Это может прозвучать глупо и напыщенно, но свой дом я прямо-таки ненавижу.
Молодец, Барти, нашел с кем откровенничать, браво.
Когда ты по-светски грациозно опускаешься на диван и убираешь темные пряди с лица, я непроизвольно тобой любуюсь. Ты вся словно создана для восхищения – скульптурно-резкие черты, вырезанные умелым мастером из холодного материала – мрамора или льда, огражденные множеством охранных заклинаний и табличкой “Keep out”.
Я сажусь рядом, и между нами максимум – полметра, разворачиваюсь к тебе лицом, чтобы снова увидеть незримые для других переживания на твоем по-блэковски красивом лице.
Они такие же, как мои.

 Отправлено: 26.11.10 23:08. Заголовок: Into the night Despe..

Into the night
Desperate and broken (с)

В Азкабане.

В тюремной камере холодно. Зыбко.
И очень тихо. Настолько тихо, что в обычной обстановке совершенно не слышное дыхание людей, кажется отчетливым и громким. Вот сидишь и слушаешь, считаешь чужие вдохи и выдохи.
Через неделю уже начинаешь узнавать заключенных по частоте и глубине дыхания, через месяц знаешь всех заключенных, которые находятся с тобой на одном этаже, и даже можешь определить которые из них вскоре умрут. Это не сложно: тем, у кого дыхание глухое и жесткое и осталось недолго. Посудите сами, если у человека даже нет сил на то, чтобы дышать, долго ли он протянет?
Через пол года чужое дыхание, ровно как и свое, начинает раздражать. Сводить с ума. Потому что ничего хуже них, громче них, и надоедливее них нет. Чужие вдохи и выдохи настолько въедаются в сознание, что невозможно думать. А если кто-то кричит, например, когда к нему в камеру заходят дементоры, то все кричат вместе с ним, потому что чужой крик громче чем дыхание и он режет слух настолько, что все воют от боли. Вот и догадывайся теперь кому хуже: человеку, у которого душу забирают, или человеку, у которого отбирают разум.
Чтобы не обезуметь в конец, как большинство здесь находящихся, я пыталась побольше вспоминать. Вспоминать школу, непрерывные трепки между факультетами, бал, разговоры с друзьями, которых было немного, ошибки, и даже радости. Все в мельчайших подробностях – тогда невольно начинаешь жить прошлым, и реальность вместе с ее дыханием становится бледнее. Так вправду легче.
И веселее.
И не так страшно, хотя… Что там, уже, наверное, ничего не страшно. Все это должно было задержать меня в состоянии более и менее здравомыслящей женщины до возвращения за мной моего Лорда. Я твердо верила в то, что он сам придет и освободит меня из клетки, в которую я была заключена, и я смогу снова быть ему полезной. Быть ближе.
Итак, что же я помню…

We stole our new lives
Through blindness
In defense of our dreams (с)

Я помню толпы грязнокровок, которыми была наполнена школа, я помню завтраки с швыряниями тарелок, я помню… Я помню, как я упала в обморок прямо в руки Гидеону Пруэтту в больничном крыле и как совершила самую большую ошибку в своей жизни в теплицах, причинив ему боль. Я помню бал, на котором Лейстрейндж сделал мне предложение… Черт побери, а я ведь в своей голове до сих пор называю себя Блэк. И кто бы мог подумать что я уже замужем…
…И в тюрьме. Хотя разница небольшая. И я помню один из самых приятных мне разговоров с Краучем, тогда, в гостиной Слизерина. Помнится, что-то случилось и я очень сильно расстроилась. И сильно ругала себя за то, что ослабла характером.
А хороший парень этот Крауч. Был, по крайней мере. Помню, я что-то говорила ему про безумство и про то, что всех нас надо в Мунго в отдел душевно больных.
Честное слово, когда вспоминаешь эти слова здесь, в диком холоде, среди всякой полумертвой мрази и дементоров, шныряющих между камерами, становиться даже смешно. Лучше бы я обезумела еще там, в Хогвартсе.

А было все так…
Мы сидели в теплой, ставшей за семь лет милой сердцу, гостиной Слизерина. Да-да, мы говорили о том, что Хогвартс – это одно большое Мунго. До чего же смешно, мы не видели на что была похожа на самом деле больница с душевнобольными. Она была куда похуже Хогвартса. И Крауч даже умудрился сказать, что если бы Хогвартс был сплошным сборищем психов, мне бы не было там места. Помню, мне тогда хотелось посмеяться над его словами, мне и сейчас хочется, но я не могу – не получится. Я тогда просто улыбнулась и сказала так:
- Мне правда приятно то, что тебе нравится что я говорю, - Хотя на самом деле я была очень неприятно удивлена тем, как мягко я позволяла себе разговаривать с ним.
Но мне, конечно, льстило то, что Барти говорил. Его хорошие слова звучали намного правдивее слов Лейстрейнджа, чьи комплименты вылетали со скоростью света и без участия в них ума, которого, в принципе, у него и так по-моему не было. И как я вообще умудрилась за него замуж выйти? Не понимаю.
Я помню мы сидели на мягком диванчике перед камином, от которого воздух в гостиной был сильно пересушен и от этого хотелось кашлять. И я помню, что я тогда посмотрела на тебя и подумала, что ты и вправду хорош. И как человек, и внешне. Не многие это могут понять, конечно, но ничего.
А вообще чересчур я какая-то добрая в тот вечер была, все у меня были хорошими людьми. И меня это очень сильно раздражало – хотелось напакостить кому-то или сделать кому-то больно, чтобы чувствовать больше яду в крови. Но тех, кому бы хотелось сделать больно рядом не было.
А еще меня тогда душила нестерпимая обида на Пруэтта, которого я надеялась увидеть в Большом зале и которого так и не увидела. И от этого ему тоже хотелось причинить боль.
- Человека не могут так сильно волновать такие глупости, ты сама прекрасно знаешь, что то, что ты сейчас сказала, не более чем самообман.
- Не могут. – Соглашаюсь я. – Но иногда обманывать себя бывает полезней, чем говорить себе правду. Точно так же, как и говорить неправду другим полезней, чем правду.
Ведь это тоже в какой-то мере правильно. Зачем мучить себя еще больше, когда можно себе соврать и в свое же вранье поверить? Получится, конечно, не сразу, но результат на лицо. Вся любовь, все переживания, все хорошее быстренько улетучивается когда нужно и все стает на свои месте.
- А с чего это я такая добрая вообще стала…?- Все более раздражаясь, задаю вопрос, то ли себе, то ли Краучу.- Скажи мне, насколько сильно я изменилась за лето?
Ведь сама себя не узнавала. И сейчас не узнаю. А через пол года стану сама себе чужим человеком, если такое, конечно, вообще возможно. Все мне тогда казалось каким-то приторным, неприятным, от самой себя тошнило.
Но ведь с Краучем хорошо тогда было. С ним никогда не нужно было притворятся, с ним можно было оставаться собой и не морочить себе голову тем, какой меня должны были видеть. Хотя то, какой меня должны были видеть и видели меня и мало волновало. Просто когда с была рядом с ним, все было проще. Хороший он был человек. А может и есть, кто знает.
- Ты не один такой. Я свой дом тоже не переношу, там вечно стоит ор и никогда не бывает тихо. И там куча никому не нужных людей, половины моей семейки. Хотя, знаешь, так подумать, Хогвартс ничего не отличается от дома. Разве что отсутствием родителей. И присутствием пары-тройки хороших людей.
И глаза у него тогда какие-то приятные были. Хороший ведь человек.
И было тогда все по другому, был выбор.

We were the kings and queens of promise
We were the victims of ourselves (с)